Торнсайдские хроники - Страница 57

— Ну, Абигайль, такого я не ожидал даже от тебя! — протянул Люк. — Скажи ему, что свободных кроватей в доме нет, и пусть убирается восвояси… Если только он не готов спать в ванне.

Со стоном, больше напоминающим рычание, я снова протопала в прихожую.

— Кто там? — в очередной раз обратилась я в пространство, от которого была отгорожена крепкой дубовой дверью. Крепкой, но, как теперь выяснялось, неспособной уберечь от многих неприятностей.

— Абигайль, это я! Открывай скорее! Мне нужна твоя помощь! — донеслось снаружи.

Люк ошибся: на этот раз голос был женский. Хотя лучше бы он был мужской… Пожалуй, сейчас я даже предпочла бы появление у себя в доме сексуального маньяка. Но, увы, на такое везение поздно было надеяться. Лукреция просочилась в прихожую практически моментально, несмотря на то, что дверь я приоткрыла всего лишь на узенькую щёлку.

— Что тебе нужно, Лукреция? — хмуро спросила я. — Неужели это не может подождать до завтра?

— Мне это… Нет, подождать не может, — заявила соседка, стреляя глазами в сторону гостиной. — Ты не могла бы одолжить мне соли? Четверть стакана, не больше. А то я собралась испечь пирог, гляжу — а соли-то в доме нет!

— Пирог? В три часа ночи? — фыркнула я.

Право слово, могла бы выдумать что-нибудь поубедительнее!

— А что? — с вызовом спросила Лукреция. — Ты разве не знаешь, что у меня бессонница?

И она решительно устремилась в гостиную.

— Эй, Лукреция, кухня налево! — безуспешно попыталась остановить её я.

Но соседка уже покинула прихожую и теперь окидывала гостиную жадным взглядом. Лицо её становилось всё более красным, а глаза — всё более круглыми. В сущности пред взором Лукреции предстала именно та картина, какую она и ожидала увидеть у меня в доме. Распутство и разврат в самом худшем своём проявлении. Ванна с водой и маслами, помятое полотенце, мужская одежда на полу, небрежно одетый брюнет с обнажёнными щиколотками и запястьями на кровати, небрежно одетый блондин, полу укрытый одеялом, на кушетке, ещё один блондин в кресле, пока одетый, но это дело наживное…

Пока Лукреция медленно соображала, как бы лучше на такое отреагировать, Люк, которому уже доводилось встречать мою соседку, мило ей улыбнулся.

— Здравствуйте, госпожа Лукреция, не хотите ли к нам присоединиться? — проникновенно спросил он, постукивая ладонью по кушетке рядом с собой. — Мы могли бы обсудить рецепты приготовляемых по ночам пирогов.

Раскрасневшись так, будто ей только что сделали неприличное предложение — ага, размечталась! — Лукреция стрелой вылетела из дома, по дороге возмущённо бормоча, что ноги её больше не будет в этом притоне — ах, если бы!

— Вот ведь мерзавка! — в сердцах воскликнула я, едва за соседкой захлопнулась дверь. — Теперь ещё ославит меня на всю улицу.

И главное, пострадаю ни за что, вот что обидно! Ни с одним из присутствующих за весь вечер даже не поцеловалась!

— Ничего, берусь сделать так, что не ославит, — вызвался Люк. — В качестве платы за предоставленное убежище. Но только мне понадобится напарник. Ты не подходишь, — заявил он, указав на Кентона, — остаётся Норман. Берёшься? — осведомился он. — А взамен Абигайль вернёт все твои вещи.

— Я и так верну его вещи, — пробурчала я. — Нужны они мне больно.

— Ну, значит, посодействуешь ему в поиске временного жилья, — пожал плечами Люк. — Годится?

Возражать Норман, к моему удивлению, не стал. Впрочем, возможно, не так это было и странно: за те полгода, что он здесь прожил, Лукреция и его успела достать до самых печёнок. Так что Норман был не прочь посодействовать Люку в этой конкретной авантюре.

— Когда, говоришь, ваши соседи высыпают на улицу со своими собачками? — спросил меня Люк.

— В половине восьмого.

— Значит, впереди четыре часа сна. И лично я не собираюсь терять из них ни одной минуты, — заявил газетчик, укладываясь на кушетку и накрываясь одеялом с головой.

Мы поспешили последовать его примеру. Бедняге Норману пришлось-таки устраиваться в кресле.

Спектакль начался утром, когда многочисленные соседи действительно высыпали на улицу, кто чтобы прогуляться с собакой, а кто и просто подышать свежим воздухом. В окно спальни Лукреции, расположенной на втором этаже её дома, Люк с Норманом забрались заранее, использовав для этой цели мой балкон. Дома были расположены очень близко один к другому, так что большого труда это не составило.

Нет-нет, беспокоиться за честь Лукреции не стоило. Правда, сначала у Люка возникла идея, согласно которой они с Норманом, пробравшись в спальню, должны были улечься с двух сторон от спящей соседки. А затем разбудили бы её душевным «Доброе утро, любимая!», произнесённым в каждое ухо. Но в конечном счёте от этой идеи всё же пришлось отказаться. Всех смущало одно маловероятное, но всё же возможное развитие событий, при котором соседка бы не испугалась, а, напротив, обрадовалась. И что тогда прикажете делать? И Люк, и Норман, от права постоять за честь мужского пола отказались наотрез. Первый пытался переубедить второго, даже предлагал лично сшить ему ещё несколько костюмов, таких же красивых, как нынешние, но тот так и не согласился. В итоге план видоизменили.

Итак, первым взглядам скучающих и оттого любопытных соседей предстал практически обнажённый Люк. Он по-хозяйски вышел из спальни на балкон, одетый исключительно в белое полотенце, небрежно прикрывавшее тело от пояса до колен. Остановился у перил, несколько раз с наслаждением вдохнул свежий воздух, потянулся, почесал левую ногу и чуть было не остался неглиже, в самый последний момент удержав чудом не слетевшее полотенце. Соседи остановились под балконом и принялись перешёптываться, вытягивая шеи, чтобы получше разглядеть мужчину, столь неожиданно появившегося на балконе Лукреции.